Лейтон чувствовал себя, почти как те самые несчастные копы, которые развозили трупы этой ночью: происшествие заставило черта сегодня побегать по городу, встретиться и переговорить с массой личностей. Нередко праздный режим работы в преимущественно стабильной, спокойной канцелярии нарушился; многозначительное молчание из Центральной канцелярии только давило на Лейтона, заставляя чувствовать себя так, будто от него ждут немедленного результата и отчета.
Цель неизвестного ублюдка, который все это устроил, все еще оставалась для рыжего тайной: это была попытка встряхнуть город, навести ужас на мирных жителей, или же продемонстрировать чертам, которые мнили себя подлинными хозяевами положения, что они таковыми не являются? И их власть, напротив, шатка и хрупка... Одна мысль об этом заставляла Гордона стискивать зубы от злости.
Он остановился возле двери галереи Дейна, в левой руке держа небольшую темно-красную папку. Уже собирался постучать в дверь тростью, когда та перед ним распахнулась, являя взору хозяина галереи, несравненного и артистичного Дейна. Рыжий несколько секунд рассматривал его в упор, кивнул - для вежливых изысков был слишком не в настроении. После чего бесцеремонно зашел внутрь помещения.
Гордону нравилось посещать посвященные искусству места - театр, оперу, выставки. Он бывал раньше и в галерее Эйдриана, а потому знал, где здесь можно присесть. Давнее повреждение морока - колено - опять дало о себе знать тупым нытьем в суставе, отчего рыжий стал лишь заметней опираться на трость. Сев в кресло, и положив папку на лежащий рядом журнальный столик, он одарил хозяина галереи долгим, пристальным взглядом, после чего совершенно серьезно спросил:
- Признавайтесь, Дейн, ваши проделки?

Кельт и не ждал, что его вопрос будет встречен Дейном со всей серьезностью, а потому, услышав более чем пространственный ответ, рассмеялся. Галерею этого темного Лейтон мог бы назвать даже уютной; атмосфера здесь была почти всегда располагающая для неспешной, обстоятельной беседы и отдыха. Кивком согласившись на выпивку, рыжий откинулся на спинку кресла, вздохнув полной грудью. Можно никуда не спешить.
- Виски со льдом, - достаточно громко, уже вдогонку Эйдриану, произнес Гордон.
Ожидая Дейна, падший рассматривал картины, украшавшие стены галерее. В чем нельзя было отказать Дейну - это в тонком вкусе, благодаря которому живопись и графика всегда были подобраны гармонично и приятно глазу. Взгляд кельта зацепился за за одно из полотен. Грубые, яркие экспрессивные мазки были выполнены уверенной рукой. Рыжий не мог узнать автора картины, хоть она была выполнена в лучших традициях экспрессионистов начала двадцатого века. Теплый, умиротворенный на первый взгляд пейзаж закатного леса отчего-то внушал угрозу. Спустя полминуты рассматривания позолоченные садящимся солнцем листья начали казаться охваченными огнем, а гротескные ветви - протянутыми в сторону зрителя, словно пытались его ухватить. Будь рыжий смертным, то наверняка зябко поежился бы, обхватив себя за плечи, а так - лишь усмехнулся, отводя взгляд. Он не сомневался в том, что к этому чудному творению был приложен исключительный талант хозяина галереи. А у самого автора полотна наверняка была шизофрения.
- Ты художник, Эйдриан. Тот, кто организовал вчерашнее - тоже в своем роде художник и творец. Как ты думаешь, какова истинная цель устроенной перед нами композиции? Что он хотел этим сказать, какую мысль донести? У меня есть предположения, цельной картины пока не вижу, - Лейтон заговорил опять, когда Дейн уже вернулся с выпивкой. Подняв стакан, как для тоста, он щедро отхлебнул виски, наслаждаясь горьковатым, терпким привкусом крепкого напитка.

Видимо, в том и было подлинное искусство: картины в галерее Дейна вызывали чувства многогранные, софистицированные, перекликались с воспоминаниями из прошлого, заботами настоящего, и упованиями на будущее. А если говорить о той композиции, которую устроил пожелавший остаться инкогнито шутник, то она внушала куда более примитивные чувства. Хоть и была намного эффектней. Одного взгляда на нее хватало, чтоб цивильному почувствовать донельзя простые и всеобъемлющие страх, ужас, панику. А темному - полное недоумение.
- Поиски идут с переменным успехом, - Лейтон качнул головой. - Но есть несколько ниточек, которые необходимо отследить. Одну из них я хочу доверить тебе.
Проследив за взглядом Дейна, он отпил еще виски, и потянулся к папке с бумагами. Вытащив оттуда один лист, протянул его темному.
- Ты наверняка знаешь о том, что в ночном происшествии одна выжившая. Вероника Кэролл, двадцатилетняя студентка худфака, подрабатывает официанткой. Я хочу, чтобы ты за ней присмотрел. Не спеши возражать: я знаю, ты не берешься за обычных. Но эта девушка может быть тебе любопытна. Я сегодня был у нее в больнице, мне она понравилась.
На листе плотной фотобумаги была отпечатана фотография холста. Несмотря на некоторую медлительность, излишнюю дотошность и капризность Меллёра, его талант добывать информацию изниоткуда был неоспорим. Досье на рыжую суицидницу, собранное фактически за несколько часов, было полным. Включая немалую часть ее полотен. Любопытными из них рыжему показались лишь пара штук. Они были написаны с таким чувством и вдохновением, что даже Лейтон понял: остальное девица тщательно прячет.
Дейну он показывал один из них. Это был портрет женщины; она сидела на сене, спиной облокотившись о стог, явно разгоряченная полуденным летним зноем. Пронизываемый солнечным светом, стог казался сияющим. В лимонно-желтых и карминово-красных лучах солнца спасительная тень выглядела холодной благодаря преобладающей в нем изумрудно-зеленым и небесно голубым оттенкам. Аккуратные мазки тщательно смешанных на палитре цветов безупречно передавали текстуру и форму.
На коже женщины поблескивали капельки пота. Ее крестьянская одежда была смята, а расфокусированный взгляд направлен прямо перед собой, одновременно и на зрителя, и мимо него. В обмякших руках женщины был трехгодичный, светловолосый и почти нагой ребенок, прижимаясь к еще теплой груди, которая больше не вздымается. Застывшее на лице матери безмятежное, счастливое выражение безупречно дополняло ее расслабленную, умиротворенную позу. Если бы не остекленевший взгляд женщины, можно было бы подумать, что она уснула, или отдыхает. Даже от фотографии полотна веяло спокойствием и странной радостью, и ощущением завершенности, конечности.
- Способная, не так ли? - кельт прищурился, наблюдая лицом рассматривающего копию Дейна. Лейтон не был искусствоведом, но мог отличить действительно талантливое исполнение от простой мазанины.