...Некоторые моменты из жизни запоминаются навсегда. Нерушимо врезаются в память, заставляя снова и снова к ним возвращаться, переживая прошлое. Так Кэролл запомнил глаза своего палача, Заида - так звали его другие. Черные, насмешливые, болезно блестящие. Лицо было скрыто черным платком, охваченным вокруг головы тугим жгутом. Во снах Адам выдавливал ненавистные глаза, оба одновременно. Сжимал голову араба большими ладонями крепко, не позволяя ей уворачиваться, мотнувшись на толстой крепкой шее. Давил на белки, чувствуя под подушечками пальцев скользкую мягкость, сперва натягивающуюся до предела, словно наполненный водой эластичный шар, а потом лопающуюся, текущую по смуглым щекам белой жижей вперемешку с красноватой сукровицей.
От снов этих Кэролл испытывал сатисфакцию вперемешку со злобой - палача своего достать не удалось.
А вот вспоминая Хэнка Уилсона мертвым, с запекшейся кровью на лице и вытаращеными от испуга, приторный запах разложения, которым уже успело пропитаться его тело, Адам чувствовал лишь удовлетворение.

Адаму было всего шестнадцать, когда он впервые увидел Хэнка. Это была обычная вечеринка подростков, с купленным кем-то из старших пивом, девчонками из группы поддержки и слишком громкой музыкой. Адам увязался за Энди, его другом, который сказал, что тусовка недостаточно прикольная и пора бы ее чем покруче разбавить. Энди не впервые притаскивал на подобные вечеринки травку, чем снискал у ровесников небывалую популярность. Адам дурь пробовать не собирался, но он испытывал жгучее желание увидеть ублюдка, который парит это дерьмо его другу. Тогда он и увидел Хэнка. Черномазый дрыщ в кепке "порш" первую дозу, конечно же, давал бесплатно. Той ночью Энди впервые попросил у него что-то покрепче старой доброй марихуаны. Хэнк не поскупился. Ярко-розовая таблетка экстази перекочевала из его сальных ручонок в руки Энди.
Через два года Энди похоронили. Адам был на похоронах, и смотрел на то, как в выкопанную в земле яму опускают деревянный ящик с хорошим, в общем-то парнем. Соскочить вовремя друг Кэролла не сумел, хоть и пытался. Он не успел дойти до той стадии, до которой докатываются многие зависимые. Почти не врал, так и не успел украсть для очередной дозы. Прежде чем он превратился в полное ничтожество, его убила передозировка крэком.

Во второй раз Адам видел Хэнка еще до Ирака. Встретил его случайно, проезжая мимо школы по улице. Хэнк разговаривал с парой худых, очкастых школьников. Эта схема известна каждому - глупого неудачника легко убедить в том, что с помощью одной волшебной таблетки он станет лучше, и привлекательней в глазах девушек. Так избито, а все еще работает. Кэролл тогда спешил, ему ничего не оставалось, кроме как решить отыскать Уилсона, поймать его на горячем, за руку. Пусть ублюдок сядет!
Возможно, именно потому после Ирака Адам стал копом. Защищать невинных гражданских ему нравилось не всегда, но каждый день он благодаря этого чувствовал себя важным и востребованным. Он выполнял важную функцию. И он все еще помнил скотину, сведшую в могилу далеко не одного подростка. Адам ждал, и однажды ему удалось поймать Уилсона на горячем. Дилера удалось арестовать.
Радость Кэролла была недолгой. За следствием коп следил, за судом - уже нет, а потому тот факт, что Уилсона выпустили под залог, и он вновь разгуливает по городу, стал для него неожиданностью. Оказалось, у ублюдка были связи, которые позволили ему замять дело.

Вновь судьба их свела через два месяца после ареста. Напарник Кэролла заболел, и он патрулировал один. Семейная пара из Бронкса позвонила в полицию, заявив о нарушающем порядок на улице дебошире. Каково же было удивление Адама, когда в обдолбанном идиоте, бьющем битой по покрышкам машин, он узнал своего старого знакомого. "Ты меня не арестуешь", - хохотал Уилсон, увидев его. - "А если и арестуешь, то нихрена мне не будешь, ты, недоумок".
Адам осмотрелся, выискивая свидетелей. Их не было. "Ты прав, Хэнк, не арестую," - сказал он, выдавив из себя улыбку. И ударил черномазого прикладом табельного пистолета в висок.

...Пахнет лесом, мокрой псиной, целлофаном и немного - кровью. Замотанное в прозрачный пакет тело отчаянно дергается, подпрыгивая на каждой ступеньке. Удерживая его за щиколотку, Адам тащит обездвиженного мужчину вверх по лестнице. Медленно и не торопясь - день был тяжелый, спина и руки саднят от усталости.
Никуда он не денется.
Тело пытается заговорить сквозь частично съехавший в сторону кляп. В звучащем полувнятном мычании угадываются сладкозвучные обещания вперемешку с угрозами. Адам молчит, продолжая затаскивать ношу на второй этаж охотничьего домика. Там находится ванная.
Коп втаскивает тело через узкий дверной проем. Скоро рассвет; серый туман забрался в комнау через открытое окно. На грубых, местами поросших зеленым мхом досках поблескивает роса. Адам поднимает тело, как мешок с крупой, и роняет в ванную. Хэнк воет от боли, хотя вряд ли хоть что-то толком чувствует. Пережатое веревками и целлофаном, его тело наверняка затекло.
Кричать здесь можно сколько угодно. В радиусе нескольких миль вокруг - ни души.
Адам закатывает рукава рубашки. Достает охотничий нож с широким лезвием, отлично подходящий для разделки туш крупных животных. Затем закрепляет получше кляп во рту дилера. И начинает разрезать пакет, не беспокоясь о том, что задевает одежду жертвы, а местами и плоть. Что же с ним, мать вашу, делать?

В голове звучит голос Заида. Хриплый, низкий, уродливо коверкающий английский язык акцентом. Они специально говорили по-английски, Адам тогда это понял. Чтобы их слышали, понимали, и боялись. "Этот не годится", - говорил палач, обращаясь к своему коллеге. При этом качая головой, и глядел на Адама. - "Он и так почти сдох, а вот тот, что справа от него. На нем можно потренироваться. Делай мелкие надрезы на его коже, не задевая жизненно важных органов. Старайся, чтобы этими царапинами было покрыто все тело, от щиколоток, и до макушки. Увидишь, прежде чем истечь кровью, он так распухнет".
Еще бы. В тамошних условиях, на жаре, с полчищем насекомых. Заражения не избежать. На глазах у Адама его боевой товарищ превратился в сочащийся кровью кусок мяса. Очень скоро он не мог даже пошевелить губами: пытаясь делать это, он затрагивал свежезапекшиеся раны. И его лицо, испещренное длинными царапинами, начинало вновь кровоточить, а он сам еще больше слабел.

Кэролл ведет лезвием ножа от ключиц жертвы - к солнечному сплетению. Порез разбухает, наливается кровью. Лезвие поворачивает влево, уходя под ребра. Адам вовремя останавливается, поднимая кинжал. Кровь с острия капает на грудь черномазому. Последний наблюдает за всем этим с лицом, искаженным гримасой боли и паники. Он понимает, что живым ему отсюда не выбраться.
- Будешь продолжать плакать, как девчонка - лицо сгниет быстрее, чем успеешь подохнуть, - тихо произносит коп, не глядя в его глаза - он продолжает работу, дотошно, кропотливо и не спеша. - Эти три дня покажутся тебе очень, очень долгими, Хэнк...
Адам не соврал.