Мир сошел с ума, совершил самоубийство и вновь и вновь продолжал сходить с ума. Вероника отказывалась воспринимать существующую реальность, в которой ее лицо вдруг мелькало по ящику, выглядывало утренней газетой из рук брата, ломилось в двери психами, детективами и журналистами. Никки чувствовала, что и сама она сходит с ума. Перед глазами все чаще вставали образы, которых не должно было быть у молодой девушки, едва не расставшейся с жизнью. Она должна была злиться, расстраиваться и бояться. Ведь ее жизнь камнем падала в бесконечный колодец. Но вместо этого вспышки, эмоции, буйство фантазии. Никки давно не чувствовала себя так вдохновленно. Реальность, приходившая с мыслями и тихим осознанием происходящего, мешалась с тем, что появлялась в снах...
"Уволили с работы и вряд ли возьмут в ближайшее время хоть куда-то." Перед внутренним взором черной лилией расцветала ночь, аккуратные мазки луж, колея улиц. "Если не будет денег - выгонят из института" Шаги гулко бьют по ушам, упруго отскакивая от облезлых стен. Так реально. "Сначала пресса сорвалась на копов, что они якобы прячут опасную ненормальную и бездействуют. Потом они узнали, что коп, который ее "прятал" - ее брат. Собак спустили на него." Яркий блеск металла, он словно компас в руке. Манит, ведет. Идти вперед по улице, утопая в нетерпении. "ФБР в тупике. Все говорят о мощном гипнотизере. В городе волна жестокости. то бы ни был виноват - он свободен." Тело, безвольно висящее на штыках. Словно бережно уложенное кем-то. Светлая кожа красиво расчерчена змейками крови. Такие четкие мазки...И распахнутые небу пронзительные глаза. Странно, что они кажутся мужскими, ведь тело то принадлежит женщине.
И Никки тревожно просыпается. Ворочается, не в силах уснуть снова. Угнетаемая ощущением нереализованного ожидания, как охотничья собака, которую растравили запахом лисы, но все не выпускают из клетки. Возможно и не выпустят.
И тогда рыжая тихо вставала и бралась за кисти. За последние несколько дней она становилась все тише. Осознавала, что с ней происходит и не хотела, что бы братик испачкался в этом...Он не заслужил такого.
Как только смогла сама ходить и тащить на себе тяжесть красок и переносного мольберта, сразу же сбежала из дома на большую часть дня. Надеялась, что это поможет проветрить голову. Прийти в норму, стать собой...Той, кого знал и любил братик. Но вместо этого лишь хорошо рисовалось. Хотя и этого иногда начинало казаться недостаточно. Хотелось чего-то живее, реалистичнее.
Никки вздохнула и неловко свернула с дороги в бок. Гринвудское кладбище всегда было спокойным и тихим местом, прибежищем. Сейчас, когда волна похорон всех самоубийц схлынула и Нью-Йорк перестал прикидываться хандрящим родственником умерших, здесь было вновь тихо и спокойно. Подняв голову, рыжая оценивающе оглядела несколько склепов 19 века, то как в резьбе дрожал прозрачный воздух, как падал прозрачный лимонный свет. И прошла мимо. Под тревожную сиреневую тень раскидистого дуба. Ровный ряд надгробий, скорбные лица статуй-ангелов, заломленные в горе руки и одинокая фигура мужчины у одной из могил. Художнице нравилась эта нервозность света, пробивавшегося через листву. То, что нужно, что бы закончить начатую картину. Но ей совсем не хотелось быть рядом с кем-то из людей...На нее плохо реагировали последнее время. Еще неадекватнее, чем она сама на все происходящее.
Замявшись, Никки все же обошла дуб кругом, остановившись с другой стороны. Пока сойдет. Осторожно разложилась, неловко упав на небольшую складную табуретку и устало вытянув ногу. Все еще побаливало, если слишком долго ходить.
Взвесив в руке кисть, окинула взглядом большой лист плотной бумаги, втянула носом воздух. Вспоминая, прислушиваясь, освежая...Как также стояла напротив зеркала. И была той же маленькой фигуркой, панически стучащей по зрачкам, как по запертому стеклу. Пыталась выбраться из собственного же тела, замеревшего по чьей-то воле перед зеркалом. Не подчиняющегося ей, чужого. И видела, что она - Никки, лишь маленькая фигурка в этих зрачках. Но не та девушка, что улыбается зеркалу. Бумага впитала в себя каждую грань безнадежности и страха, которые тогда испытала рыжая. На ней безмятежно и в то же время жестко улыбалась темноволосая девушка, в глазах которой испуганно билась ее маленькая копия.
Никки повела рукой, делая первый штрих. Подправляя тени в волосах.

Не размотанные наушники так и лежали на коленях. Как-то неожиданно для самой себя, Никки быстро оказалась увлечена шепчущей тишиной кладбища, подрагивающим и изменчивым, из-за раскидистой кроны дуба, светом. Если поднять взгляд вверх, казалось, что смотришь на небо сквозь толщу чистой воды. Здесь и дышать было не обязательно, но вот быть...Впитывать атмосферу спокойствия, раскладывать на составляющие свои мысли. Но даже сейчас избегать трогать то новое, что поселилось на задворках сознания. Рыжеволосая откровенно побаивалась того, что из этого может выйти.
Увлеклась и рисунком, запахом свежих красок. Не знала, что именно не нравится ей в лице на портрете. Ему чего-то не хватало. Беспокойно прикусив кончик кисточки, девушка перевела взгляд на статую у одного из склепов. На белом мраморном лице ангела застыла скорбь. Она читалась в наклоне головы, в острых углах сложенных рук, в том как были опущены его плечи и уголки губ. Если смотреть на него достаточно долго, начинает казаться, что выточенный неизвестным скульптором, он вот-вот расправит тяжелые крылья и обернется. Расплескает вокруг свою скорбь и всепрощение, умоет ими еще холодную землю.
Никки поморщилась. Нет, не то. В этой работе не должно было быть скорби. Ведь ее просто не было в ту ночь. Да и во все последующие. То, что приходило к рыжей и заставляло ее взволнованно вздымать грудь в тяжелом дыхании, было иным. У него был глубокий бордовый оттенок, вкрапления затертой ржавой меди и свежий запах лезвия. Девушка перевела взгляд на картину и наклонила голову на бок, словно если бы смотреть на все это с другого угла, что-то изменится. А ведь цвета то все те же...Бордо, медь, черная синева и свежесть бело-серого. И множество теней.
Голос, раздавшийся из-за спины оказался неожиданностью и застал врасплох. Девушка испуганно подскочила, пороняв на землю все то, что лежало у нее на коленях: плеер, кисти, кусочек ткани и, что ужаснее, палитру. приложив ладошку к испуганно бьющемуся, птицей о клетку, сердцу, обернулась на стоявшего сзади мужчину. То, что он говорил дошло до нее лишь через несколько мгновений, наполненных вспугнутой настороженностью. Последнее время Никки неуютно ощущала себя в компании незнакомцев. Тем более один на один в месте, где рядом никого может и не оказаться...Вдруг это кто-то из двинувшихся родственников? Или просто городских сумасшедших, кажется, считавших ее теперь своей Меккой. Особенно после сардонических прозвищ, мелькавших в газете. Например - "девочка, которая выжила".
"Не надеждою полны, А кровавы и мрачны..."
Рыжая удивленно округлила глаза, глядя на незнакомца. Его тихий голос в купе с общей странностью ситуации заставил девушку зябко поежиться, настороженно сверкнув синими глазами исподлобья. Однако губы против воли шевельнулись, предугадывая его следующие слова. "И видений вещих время – Ими дух твой напоен... " Никки знала это стихотворение, хоть и не наизусть. Потому сбилась на последних словах, спутав их на что-то подходящее по звучанию и смыслу. Она читала По, более того, находила его работы весьма чувственными и вдохновляющими. А также знала и что там было еще что-то о тенях, тумане и тайнах таин во тьме ночной. Его незнакомец почему-то пропустил. Однако, непонятным было и почему он начал это...Стих пугающе подходил под кое-что переживаемое Никки в последнее время. К тому же, в стихотворении тоже говорилось о кладбище.
- Вы...Да, я знаю, что это По. "Духи мертвых", да? И вы несколько строчек забыли. - Заломила пальцы и вопросительно вздернула брови. Ей было как-то не по себе. К тому же...работа, которую незнакомец уже наверняка видел, была не из разряда "для всех". В ней было слишком много...той Никки. Которую сама девушка все еще боялась тронуть за плечо, что бы заглянуть ей в глаза. Художница не хотела показывать бы ее даже Адаму...Или особенно ему. Что бы не беспокоить.
- Можно предугадать многое...Главное иметь большие познания и уметь угадать момент, - Рассеяно произнесла художница, потянувшись за разлетевшимися по траве вещами. - Вы меня напугали...

Отредактировано Вероника Кэролл (2013-04-10 23:46:01)

Мягкий взгляд темных, почти черных глаз, понимающая и вежливая улыбка...Они напоминали глаза братика. Не разрезом или формой, а цветом жженого кофе и теплой красновато-коричневой глубиной. Вероника замерла под этим взглядом, чувствуя, как по спине скатилась волна сотни маленьких иголочек. Невольно расправила худые плечи, чуть вытянув шею. Чувствовала себя как-то двояко, но все же не спешила опускать "шерсть" на загривке. Все еще выглядела настороженной. Слишком многое она приобрела, что бы легко идти навстречу незнакомцам. Но и, видимо, недостаточно что бы приучиться предупреждать их предательства низким угрожающим рыком. Рыжая все еще слишком легко шла на контакт, пускала в свою жизнь многих.
- Интересуются. Конечно же кто-то ей интересуется, как же иначе? Она очень вдохновляет. У нее есть душа, - Пожав плечами, неловко опустилась на корточки. Низко опустила голову, что бы не было видно, как бледнеет конопатое лицо, как она закусывает нижнюю губу, борясь с желанием болезненно сморщиться. Уже затягивающиеся швы на ноге врезались в кожу колючей проволокой. Вновь тупая боль смешивала мысли, вырывала из реальности. Тот факт, что Никки отказывалась сидеть дома и сбегала рисовать, наверняка затянет ее выздоровление. Ходьба теребила рану. Братик, наверняка, будет ругаться...Никки повело в бок, но она уже привычно выставила руку, находя опору в шершавом стволе дерева. - Ну, каждому свое, конечно.
Девушка удивленно замерла, подняв взгляд сначала на незнакомца, затем неловко повернувшись к собственной картине. Он казался...странным. Этот мужчина. И рыжая до конца не знала как относиться к тому, что он говорил и делал. С одной стороны, его внимание этой работе было неприятно. Словно кто-то влез в ее грудную клетку, водил там холодными руками, ища что-то. Трепанация души, вот что это. За какую-то минуту незнакомец оказался слишком близко к абсолютно незнакомой ему рыжей девице, чем большая часть мира. Заглянул туда, куда не должен был и просто смог прочитать все это. С каждым его последующим словом взгляд художницы менялся. Ясная синева стремилась по цвету к штормовому морю.
Но, с другой стороны - его внимание вызывало в груди и тихое удовольствие. Не много кто положительно отзывался об этой части ее работ...Потому что  мало кто видел их. Непрошенная похвала оказалась неожиданной и приятной. Бледных щек коснулся легкий румянец, и Никки все же приняла его руку, неловко вставая и морщась.
- Спасибо. Я.., - Запнулась, уведя рыжую прядь за ушко и невольно оставляя на ней след темно-синей краски от сжимаемой в руке кисти. Смущенная улыбка была предназначена незнакомцу. Хоть она и досталась не ему, а линиям ее собственной работы. Густым теням, залегшим в углах картины, и угольно-черным, выжигающим глазам девушки, в которых страдала она сама. Когда Никки вновь обернулась к незнакомцу, ее лицо уже было спокойнее. Вежливый интерес и легкое понимание на самой глубине синих глаз. - Мне приятно. Но мне не нравится. Здесь что-то не так, чего-то не хватает...Я пришла сюда, что бы понять чего именно. Но пока не знаю.
Никки просто и без затей пожала плечами и открыто улыбнулась. Затем коротко кивнула в ответ на журналистов. Ей ли не знать каково на вкус их вшивое внимание и дурная слава.
- Вашу галерею? А что с ней? - Рыжая вновь насторожилась. Как-то все было так гладко. И Незнакомец так быстро и легко говорил, посвящал ее...Словно намеренно хотел этого. Разве в Нью-Йорке еще остались люди, которые вот так запросто говорят, что они думают и чувствуют, зачем пришлю куда-либо? Тем более из тех, кто так дорого одет, как этот мужчина. В конце то концов, ведь кто-то уже ополоумел настолько, что бы нанять детектива, который пытался следить за ней и что-то выведать о той ночи...После пережитого Никки могла поверить во что угодно.
- Возможно...Мне нравятся его работы. Хотя в некоторых хотелось бы смешать прозрачность линий и цветов его вдохновителя Бёклина, с эмоциональностью и притаенностью Штука.., - Глаза рыжей шокировано округлились, когда мужчина наконец представился. Как такое вообще могло быть? Что ей повезло настолько, хотя бы раз в ее жизни? Никки слишком хорошо знала всю свою невезучесть и нескладность, но поверить в иное сейчас было соблазнительно.
На месте художницы, большая часть ее курса уже выпрыгнула бы уже из штанов от радости. Получить комплимент своей работе и понимание от самого мистера Дейна? Честь в их кругах. К тому же, он славился тем, что брал под свое крылышко молодых талантов. Правда ходили слухи и о том, что часть из них, и весьма существенная, хорошо не кончила.
- Меня зовут Вероника... Кэролл, - Произнесла рыжая, пожимая его ладонь и все еще выглядя крайне удивленно. ее все не отпускала мысль, ставшей такой родной за последний месяц. Всем не давало покоя второе марта. И все считали, что Никки что-то должна им...А юлить и врать рыжая не умела. Решившись она все же произнесла: - Вы правда пришли сюда, что бы абстрагироваться?

Никки молча наблюдала за мужчиной. То, что он говорил и делал, как вел себя...Почему-то действительно заставляло верить ему. Помедлив, рыжая все же уступила. Словно вздохнула свободнее. Ведь она просто поговорит с мистером Дейном. Какой вред может быть от этого? Опираясь на услужливо подставленную руку мужчины, художника осторожно опустилась на табуретку. На свою работу посмотрела с некоторой досадой, свойственной юным творческим натурам, чувствующим что не могут сами разрешить загадку завершения собственного произведения.
- Ну...не знаю как на счет дамы в беде, но девицу в тупике вы точно нашли, мистер Дейн, - В сотый раз скользнув взглядом по линиям, недовольно поджала губы в ответ на упоминание о своей травме. Эта тупая боль была напоминанием о самом страшном и самом восхитительном моменте в жизни Никки. О ее маленьком поворотном моменте, изменившем многое. Но рыжая до сих пор, сжимаясь от очередной тупой спирали в ноге, как-то по детски обижалась на такую болючесть. Ну почему в жизни не бывает ничего хорошего без плохого? Почему в хорошем всегда есть боль? Впрочем, далеко не каждый посчитал бы собственную попытку суицида чем-то "хорошим".
- Да, все не проходит.., - Отозвалась, разведя руками в стороны. На секунду задумалась, прикусив нижнюю губу, усыпанную веснушками. Думала не над ответом на вопрос художника, а над тем в каком же свете она себя выставляет подле него. Ощущала себя маленьким нескладным щенком рядом с гораздо более опытным и взрослым собратом. Но разве так и не должно быть? Пусть сейчас ей может не хватать опыта и знаний, ведь в основном она самоучка. Пусть она гораздо проще говорит и выглядит. Разве не глядя на старшего волчонок встанет твердо на лапы, заматереет и приобретет свой лоск и очарование хищника? К тому же, Эйдриан слыл покровителем юных талантов. И раз уж он заинтересовался ее работой, да еще и той, которую она не хотела бы показывать никому. И остался доволен...
Из размышлений девушку вырвало осторожно прикосновение к щеке. Удивленно вздрогнув, рыжая распахнула глаза и смущенно потерла щеку тыльной стороной ладони, стирая остатки краски.
- Спасибо, - Искренне отозвалась она на все, неосознанно отвечая на восторженный огонек во взгляде Дейна. Взгляд голубых глаз зажегся, как это бывало с Никки, вновь обретшей какую-то ей одну понятную идею и энергию. Взгляд лихорадочный, но очень яркий. - Было бы круто. Я была бы рада услышать ваш совет...Что вы здесь видите, мистер Дейн? На этой работе. Может ваше ощущение мне поможет...
Но рыжая была не права в своем предположении. И осознала это как только вгляделась в грани рисунка. Среди мягких и глубоких, затягивающих теней растушеванного карандаша, кристальной резкостью вырывались тонкие и четкие линии графики. Они добавляли силуэту девушки какой-то прозрачной, изысканной боли и напряжения. Словно все ее мышцы были натянуты в сотни струн, на которых кто-то играл потрясающую мелодию. Осторожно подавшись вперед, рыжая протянула руку над плечом опустившегося рядом мужчины и провела подушечками пальцев рядом с острыми изломами. Взгляд художницы загорелся, как тогда, когда она просыпалась после своих снов. Вот только теперь один из прекрасных образов был не в ее голове, а на бумаге. И нарисован он был другим человеком.
- Она умирает.., - Тихо произнесла девушка, неожиданно уверенно и спокойно улыбнувшись. Наклонив голову к плечу, она продолжала изучать чужой набросок. Ему шла незавершенность. Добавляло безысходности и нетерпеливости одновременно. - Но это словно перерождение через боль, через разрушение? Это красиво. И выпадает не всем. Она понимает это? - Подняв взгляд на собеседника, Никки на самом деле видела не его. Торопливо бежала за этими линиями дальше, пока не увидела вновь ту ночь. Через расстояние в несколько недель она смотрела на саму себя, когда по ее телу змеились святые писания, а пальцы ласково баюкали нож. Оставалось только следить за ним. Острие ножа прошлось по мягкому контуру губ, словно указывая истинное направление. Ведь ей не было тоскливо, ей не было плохо. Немного страшно, но все же прекрасно. Свободно. Ожидание и нетерпение выжигали ее изнутри, заставляли нервно заламывать пальцы.
- Это...прекрасно, - Тихо произнесла девушка, чувствуя, как губы трогает улыбка. Чем-то напоминавшая ту Ее, теперь довольно улыбающуюся за плечом рыжей. - У вас очень красивые линии. И вы так кладете тени...Вы не могли бы показать мне как, если Вас это не очень затруднит? - Уведя рыжую прядь за ухо, девушка перевела взгляд на собственный рисунок. Вдохнула прохладный воздух кладбища. Жадно и свободно, словно вновь окунулась в волну вдохновения. Не терпелось побыстрее взяться за кисти. Быть может от того рыжая и вертела быстро одну из них в руках.
- Мне очень приятно слышать это, мистер Дейн. Это честь, - Чуть запнувшись от смущения, произнесла рыжая, наконец нехотя выныривая из своих видений. Этот подарок крылся в обычных, хоть и мастерски нарисованных, линиях карандашного наброска. Доведенный до великолепия живым и безумным воображением, он заставлял сердце бешено биться. И так не хотелось отпускать эти образы.
Рыжая удивленно взглянула на протягиваемый блокнот. Обычный. Она сама таскала с собой подобный, занимая скетчерством каждую свободную минутку:
- Вы оставляете его мне?