1. Имя.
Лойгерн. "Шеннон Лоулесс, рад, рад сердечно, как конь пахоте! Зовите меня просто Тодд!"

2. Раса и возраст.
Ангел, человеком прожил 31 год, крылья носит 159 лет.

3. Место жительства, род занятий.
Нью-Йорк; Североамериканская Канцелярия Небесной Канцелярии, "наблюдатель под прикрытием". Прикрытие - магазин этнической одежды и аксессуаров "Маламут", которым Шеннон правит в духе просвещённого деспотизма.

4. Внешность.
1,97 м/83 кг (итого ~0,0237 м/кг), без учёта крыльев, которых в мороке не видать, не слыхать и за собой не таскать. Грубый, крепкий, громкий, загорелый. При ударе о среднюю часть торса дизайнерские торшеры приобретают кривизну и не стоят более без дополнительной опоры, проверено. Высокая шея, широкая спина и грудная клетка, длинные ноги и руки, - но рослый громила Тодд удачно вписывает себя в перегруженные хрупкой и неустойчивой рухлядью интерьеры вроде посудной лавки, тесной гостиной или кладовки собственного магазина.
Шеннон носит голову в цирюльню так редко, что парикмахеры успевают забыть его и пугаются каждый раз, как в первый. Волосы русые, с соломенной желтизной. Глаза карие, на ярком свету почти жёлтые. Брови не в пример темнее чёлки, зато щетина лезет скандинавски светлая, что позволяет Шеннону без особого ущерба для приличий бриться не каждый день. Черты лица крупные, прямые, заострённые. Скулы высокие, подбородок вытянутый, рот широкий и улыбчивый. Носом можно таранить вражьи крепости.
С самого начала собственный морок так заворожил Шеннона, что тот нет-нет да и приукрашал понемножку это смешное и занятное тело. К настоящему времени в мочке каждого уха у него по два прокола, а на спине от самых лопаток до крестца - татуировка из горизонтальных планок разной длины, заполненных густым или редким орнаментом. Планки расходятся от позвоночника вправо и влево, снизу вверх становясь всё короче. В основном узоры кельтские, среди них есть стилизованные под индейские, но сходу заметить разницу сложно. В узких кругах ходили слухи, что куда-то в татуировку Шеннон вплёл своё истинное имя.
Одевается в основном легко и удобно, без официоза. Селёдку не завяжет, даже если от этого будет зависеть его жизнь. Вообще-то владелец магазина с таким небольшим штатом - сам себе и ремонтник, и грузчик, и уборщик. На людях почти не снимает перчатки (или технические с обрезанными пальцами, или кожаные автомобильные, опять-таки без пальцев), потому что ладони неприглядно покрыты кривыми морщинами и стяжками рубцов.

5. Характер.
По-человечески, Шеннон называется "холерик". У него достаточно сил и запала, чтоб пинками подравнять период вращения средней планете. Он из тех, кто возьмётся это делать пинками. "Сила есть - ума не надо," - по мнению многих коллег, точный подзаголовок к его личному делу.
В коммуникациях весельчак и балагур. "Мимо тёщина вигвама я без шуток не хожу - то ей томагавк засуну, то ей скальпом помашу!" - вроде того. У его остроумия нет хирургической отточенности, увы. Зато он разговорчивый, гостеприимный и щедрый. То, что называется "душа нараспашку". Конечно, про душу фигуральное выражение.
Вспыльчивый, скорый на драку, но совершенно не злопамятный и не мстительный. Неприятной ему личности будет при всяком случае орать всё, что считает нужным, однако гадить исподтишка не станет. Не додумается.
Сентиментален, жалеет щенков, котят, воробьёв и людей. Купит еды бродяге, перенесёт бабку через улицу. Не стоит путать эти дела с аналогичными человеческими - Шеннон ангел, и доброта у него одноразовая. Он никогда не станет заложником собственных благодеяний, не будет чувствовать, что обязан делать хорошее людям всегда, если создал прецедент.
Он не имеет представления о настоящей скорби и настоящем горе, хоть и произносит эти слова, и даже делает вид, что переживает трагические события. Ему жаль, когда люди гибнут. Правда, жаль. Как щенков, котят и воробьёв. Но в ряде случаев это неизбежно, а кому-то из носителей души в теле давно пора взглянуть на жизнь и бытие в целом, так сказать, свежим взглядом, с другой стороны. Если есть разнарядка подвести человека к последнему рубежу, Шеннон сделает это ласково, деликатно, непреклонно.
Многое в его поведении и эмоциях не фальшивое, но наносное. Маска, давно и успешно прирастающая к лицу. Он знает, что у людей принято радоваться, например, рождению ребёнка, и почти искренне высказывает радость. Почти верит, что со-радуется. Видел много примеров того, как люди заботятся друг о друге, испытывают тёплые чувства и показывают их, поддерживают разные узы - любовные, дружеские, родственные. При необходимости имитирует эти проявления, причём глубоко, с вживанием в роль, у него и пульс меняется при виде человека-"друга" или человека-"врага". Может быть, успехами в имитации человеческой личности он обрекает себя на бессрочное пребывание среди людей - ну кто ещё так впишется?

6. Биография.
Уроженец Альбиона, годы жизни 1823-1854.
В сорок девятом с отцом и двумя братьями отправился за лучшей долей в Калифорнию, охваченую Золотой лихорадкой. Отца и младшего брата ещё в пути подкосил тиф, оба до конца путешествия не дожили. Старший брат оказался удачливым старателем, но плохим экономом - жестоко спился в Сан-Франциско, бросив участок, который обеспечил бы неплохую жизнь нескольким поколениям его потомков.
Шеннону в промысле не повезло, не липло к мозолям на его руках золото. Когда он узнал, что брат умер, то даже денег неоткуда было взять на похороны. Он договорился с плотником и сам сколотил гроб, а после отработал за взятые доски. К добыче золота после этого не вернулся, просто брался за любую работу, какая находилась, и не бедствовал. У него была лошадь, ружьё, водилась наличность. Больше всего он жалел, что оставил родину, годный кусок земли и дедовский дом ради каких-то злых химер несметного богатства, но возвращаться не думал. Ведь ехать велел отец, а слова "химеры" он тогда вообще не знал.
Жизнь он вёл не то чтоб праведную, но брезгливость, привитая католическим воспитанием, удерживала от некоторых пороков. Он помнил мать, которая умерла в сорок седьмом, и в память о ней отказывался видеть, во что нужда и алчность превращают женщин.  Это тихое почтение не было определяющей чертой его нрава, и не стоило бы упоминания, если бы не решило его судьбу.
В пятьдесят четвёртом, ранней осенью он возвращался с охоты по течению Американ-ривер. Торопиться ему было совершенно некуда, и путь растягивался в спокойную прогулку. Шеннон останавливался, где хотелось, иногда на пару дней, и в одну из стоянок встретился с тремя путешественниками. Мальчишка, у которого был взгляд взрослого, вёл с собой двух сестёр. Девочке постраше года или двух не хватало, чтоб называться невестой, а младшая зарёванная мышка была навскидку лет пяти, может шести. Они бежали, об этом и спрашивать не надо было, и так видно по затравленным взглядам и звериной настороженности. Ничего не вызнавая у этих детей, Шеннон отдал коня, добавил к их тощему дорожному скарбу какой-то жратвы и припасов, объяснил дорогу и двинулся своим путём дальше, назавтра же забыв про сопляков. Что мог, он сделал, мальчишка довольно резко запретил ему набиваться в провожатые, и в этом Шеннон его понимал - старшая девочка едва ли была в безопасности рядом со взрослым мужчиной, вечно приглядывать за ней брат не мог.
На последствия этой встречи Шеннон наткнулся через два дня. Человек семь, пешие, но вооружённые до зубов. Два китайца, вроде итальянец, вроде поляк и ещё бог весть кто. Главный - Фишберн. Они спросили, не видал ли Шеннон щенка и двух мокрощелок. Щенок, по их словам, украл золото и перестрелял их лошадей. У них был папаша щенка, но сам идти не мог, поэтому его бросили, когда путь пришлось продолжить пешим ходом. Конечно, Шеннону это рассказывали не ради порожней болтовни на досуге.
Хорошо, пусть мальчишка действительно украл, пусть был хитёр как гадюка и обрёк отца на смерть, но стоило Шеннону представить, что станет с двумя девочками, если детей поймают...
- Я убил их, Фишберн. И я спрятал золото.
Сам Шеннон распрощался с жизнью несколько дней спустя. К тому времени у него оставался только один глаз, а то, что уцелело от правой руки, было примотано грязными тряпками на перевязь и уже начинало подванивать. Если свезёт, то перед смертью найдётся крошечный кусочек времени, чтоб подумать последнюю мысль. "Надеюсь, сопляки добрались... Куда они там собирались?"
Оказалось, что смерти нет. Есть крылья, огромные и шумные, золотые как молоко.
Особенно значимой фигурой в Небесной Канцелярии Шеннон не стал, работал по разным небольшим делам, пока не вспыхнула Золотая лихорадка Клондайка. Туда его отправили, как имеющего опыт жизни среди охваченных алчностью людей, в качестве подручного с более матёрым ангелом. Ох ну что это был за упёртый сноб! Всё-то не по его, во всём Шеннон плох, неловок, невежествен! Откуда только старший напарник брал всю свою бумажную труху? Швырялся книгами, тяжёлыми как кирпичи, всерьёз экзамены устраивал, внимательно ли Шеннон прочёл... Несносный библиотечный червяк. Если бы он так часто не прикрывал спину своему подручному, если бы сам Шеннон не выручал столько раз его, если бы не вытащили двоём столько отчаявшихся - хрен бы стоило терпеть многомудрую сволоту!
Но постепенно, может под влиянием всех прочтённых книг, Шеннон понял, что работает крыло к крылу с лучшим, кого ему мог подкинуть случай.
Когда он услышал, что старшего переводят в Европу, одного - ушам не поверил. Впервые наорал на начальство. И ладно бы просто наорал, но ведь устроил погром. Его едва скрутили вчетвером, перья летели вьюгой. Он ждал взысканий покорно, потому что никакой гадости не могло быть гадостнее, чем то, что старшего больше не будет поблизости. "Кто я без него? Что могу?"
Неожиданно, Шеннону объявили, что наказывать не будут. Дали разнарядку в Нью-Йорк. Наблюдателем. Это значит: гляди, как люди волокут души в пекло, и не причиняй им вреда. Кавардак семидесятых, кипение девяностых, кошмар две тысячи первого - а его так никто и не сменял. Если случалось сбрасывать или губить морок, возвращали на то же место. Так она и выглядит, "должностная ссылка". От скуки Шеннон завёл привычку быть в курсе разных событий, мелких в масштабах города, но интересных, встречать крылатых и по мере сил помогать с устройством. В девяностых у него была мысль организовать небольшую гостиницу, но потом, буквально в наследство от умершего человека, он получил магазин, в котором работал управляющим. Вскоре он выкупил "Шангрила" у родственников прежнего владельца, переименовал в "Маламут" и немного сменил ассортимент. В настоящее время вполне доволен этим бизнесом. С готовностью несёт добровольные обязанности гида для светлых, потому что надеется, что кто-нибудь из них обмолвится новостями о напарнике.

7. Имущество.
Магазин "Маламут". Торгует всем нужным, чтоб войти в двери белой, а выйти индианкой. Любого крупного племени, по желанию.
Квартира с одной гостиной и одной спальней.
Среднеразмерный пикап Додж восьмого года.

8. Навыки.
Когда можно раскрыть крылья, хорошо летает. Правда, с чужих точек зрения это называется "как бешеный", в самом цензурном случае "экстремально".
Совершенно лишён страха падения.
Разговаривает по-английски, по-немецки и по-испански, читает латынь.
Водит легковой и грузовой транспорт вплоть до тягачей.
Может выполнять простые плотницкие работы, ковать и изготавливать упряжь, конскую и собачью.
Тренируется в любительском боксе и кикбоксинге.
Стреляет из винтовки и пистолета, ловко обращается с ножом в качестве оружия, орудия и универсального столового прибора. Умеет охотиться и готовить на костре.

Дар - фотокинез. Истинный облик Лойгерна, без должного контроля, немногим безобиднее светового излучения от ядерного взрыва. В мороке Шеннон может высвобождать собственную лучезарность долями. Чаще всего он обугливает, поджигает или испепеляет что-то, прикасаясь рукой или, существенно реже, выдыхая на объект, но в то же время жарятся, соотв., его рука или рот с горлом. Выглядит это так, будто светится ладонь, или свет выходит изо рта. Способность разрушительная и болезненная для морока, после каждого применения нужно залечивать ожоги. На что похожи после этого руки, выше написано.

9. Откуда узнали о нас.
Друзья показали такую офигенную штуку.