1. Имя.
Дольф Рихтер (Дольф – сокращение от Адольф).
Со времен Второй Мировой полным именем не пользуется. Почти.

2. Раса и возраст.
Ангел.
230 лет, из них 22 – земная жизнь.

3. Место жительства, род занятий.
До лучших времен – официант. Информатор Небесной Канцелярии.

4. Внешность.
Наверное, как-то так и было прилично выглядеть дворянству в 19 веке – высок, строен, атлетически сложен. Разве что прическа неподобающая – но что делать, Дольф терпеть не может длинные волосы; слишком уж быстро они становятся растрепанными и неряшливыми, а уделять много времени своей внешности – это как-то не по-мужски, что ли… Однако выглядеть неопрятно или расхлябанно он также не может себе позволить. Поэтому прочей одежде предпочитает строгие костюмы немаркого серого или коричневого цвета. На работе, естественно, униформа; может, потому выбор и пал на профессию официанта – кто-кто, а уж они-то всегда обязаны быть на высоте. Впрочем, со своими внешними данными мог бы стать и моделью. Другое дело, что для этого нужны связи, а Дольф находит подобное приложение усилий излишним в своем положении.
Черты лица выдают в нем если не немца, то близкую к немецкой национальность; светлоглаз и русоволос. На вид Дольфу можно дать лет 25-27, и то в основном за счет крайне серьезного выражения лица. Выражение лица, кстати, меняется очень редко; для этого нужна крайне мощная эмоция. Обладает довольно скудной мимикой, однако в исключительных случаях его волнение выдают руки: если Рихтера мучают сомнения, он начинает раздражающе хрустеть пальцами, например.

5. Характер.
Холодный и рассудочный. На первый взгляд не способен на привязанность любого рода от слова «совсем». Впрочем, и не на первый тоже – это как правило, из которого существует крайне мало исключений. Зато если уж привяжется – то всерьез и надолго, вплоть до тотального замучивания субъекта пунктуальностью и организованностью.
Не склонен к необдуманным действиям. Даже эпизод из биографии, связанный с повторным переводом в Североамериканскую Небесную Канцелярию, который может показаться лишь влиянием порыва – на деле результат долгих расчетов и раздумий. Каждое действие было взвешено, каждая отправная точка – с точностью выверена.
Дисциплинирован и исполнителен, однако исполнителен в меру. Если считает, что средства не соразмерны цели, но при этом цель является разумной – без колебаний пойдет другим путем. К тонким манипуляциям не склонен, по-солдатски прям и честен. Чувством юмора обделен; шутки в свой адрес воспринимает в штыки, либо с гордым видом игнорирует.
Вообще говоря, если и станет когда-нибудь падшим, то только за гордыню, которая в настоящее время нет-нет да и проскальзывает в его словах или же поведении; впрочем, проскальзывает в количествах, далеких от дозы смертного греха. Теплых чувств к людям не испытывает, равно как и жалости, единственное святое для него понятие – это справедливость. Она же – единственное, что делает его достойным исполнителем обязанностей ангела.
Говорит мало и отрывисто. Эмоции практически не показывает; нельзя с точностью сказать, что именно он чувствует в данный момент – презрение, безразличие или, что совсем редко, теплоту и доверие.
Аккуратен, точен и начитан; от окружающих требует того же, если, конечно, не видит этих окружающих в первый и последний раз в своей жизни. Достаточно интеллигентен. Имеет богатый запас немецкой нецензурщины, который практически не применяет.
Не без пафоса считает себя «бесстрастным орудием справедливости». Все, что как-то не вписывается в это определение, Дольфа крайне смущает, если не сказать больше; впрочем, обычно он быстро разбирается в себе и возвращается в обычное бесстрастное состояние.

6. Биография.
Отцом Дольфа был австрийский дворянин; отслужив положенный срок в армии, он женился на во всех отношениях положительной девушке. Кажется, даже по любви – по правде говоря, Дольф иногда задавался вопросом, знал ли Берт Рихтер такое слово. Ведь чувствовать – не значит отдавать себе отчет в том, что чувствуешь.
Хорошая во всех отношениях девушка умерла, рожая долгожданного первенца, как часто бывало в те времена. И без того суровый Берт от горя словно заледенел изнутри; Дольф так до последнего дня и не знал точно, любит ли его отец. Да и сам он никогда не проявлял своих теплых сыновних чувств – раз уж отец считает, что это ненужные нежности, значит, так оно и есть.
Воспитание Рихтеру было дано самое строгое – идеальная военная дисциплина в сочетании с полным комплексом хороших манер. В душе Берт гордился сыном, видя в нем зачатки твердого характера, и, что важнее – прагматичный здравый смысл.
Так все и шло. Говорят, чувства, не находящие выхода становятся только сильнее; так и несмотря на то, что отношения между отцом и сыном казались холодными, крепче привязанности, пожалуй, не существовало.
Когда Дольф достиг совершеннолетия, к власти во Франции пришел Наполеон Бонапарт. Русский и австрийский императоры создали союз, чтобы поставить на место наглого выскочку; Дольфу предстояло уйти на фронт. Отец его словно чувствовал недоброе, и на прощание в первый и последний раз крепко обнял сына.
- Береги себя.
Адольф не знал, что на это ответить; не знал, как реагировать на то, что отец проявил столько лет скрываемые чувства; но, наконец, он взял себя в руки и неловко похлопал старика по плечу.
- Полно вам, отец. Я скоро вернусь.
Война Дольфа разочаровала. Нет, Берт много рассказывал ему о военном деле, но все это представлялось как-то не так отвратительно и несправедливо. Смерть в близи не казалась ни доблестной, ни славной – только кровь, боль и вечное ничто. Но, казалось, сам бог хранил Рихтера… До поры.
Пытаясь вывести товарищей из западни, он попал в ловушку партизан из тех, кому было все равно, чью форму носит солдат – они ненавидели всех, чьими руками велась война.
Рихтер был убит, и тело его утопили в болоте.
Однако, несмотря на то, что он еще успел подумать, что вот и все, финиш – смерть оказалась только началом.
Небеса оказались местом крайне скучным; поэтому Дольф применил все свое упорство и всю педантичность, чтобы быть отправленным обратно на землю. Ему, в сущности, было наплевать на людей; он ни к кому не испытывал теплых чувств, кроме, наверное, отца, да и тот остался в прошлом. Однако крылья вдохновляли творить если не добро, то справедливость.
В итоге, это привело к тому, что из Европейской Небесной Канцелярии его отправили в Североамериканскую. Для обмена опытом, или просто чтобы убрать настырного и инициативного немца с глаз долой.
Как ни крути, а Северная Америка всегда была оживленной; стылую кровь старушки-Европы не могли разогреть даже бесконечные войны. Они, казалось, уже были в порядке вещей.
На новом месте, действительно, было куда интереснее.
А еще на новом месте был Шеннон. По правде говоря, если бы Рихтер был чуть вспыльчивее, то в Североамериканской канцелярии скоро недосчитались бы двух ангелов – убитого с особой жестокостью и падшего. Никто в жизни так не раздражал Адольфа, как это недоразумение, по шутке божественного юмора ставшее ангелом. Впрочем, неисповедимы пути Господни, так ведь?
Собственно, отношения завязались бурные – в основном, благодаря таланту Шеннона творить неведомое и вляпываться в разного рода ситуации, мягко говоря, неприличные для ангела. И тут пошутил если не Господь Бог, то руководство канцелярии, приставившего Адольфа к пернатому недоразумению не то в качестве няньки, не то еще зачем-то.
Так, вместе они прошли Золотую Лихорадку и обе Мировые Войны. За это время Адольф успел сменить мнение о напарнике не одну, наверное, сотню раз, но так и не пришел к единому; в конце концов он решил, что уже привык и перестал забивать себе голову подобной ерундой.
Однако, после Второй Мировой родная Канцелярия наконец-то вспомнила, что сто лет назад отправляла своего подчиненного «обмениваться опытом»; руководство сделало запрос и пришло к выводу, что Дольф времени зря не терял, и, разумеется, ему было предписано возвращаться назад. Ценными кадрами разбрасываться не принято, тем более – в Небесной Канцелярии.
Возможно, Дольф вернулся в Европу и продолжал бы служение делу справедливости там… Однако перед отъездом ему захотелось повидать напарника – что само по себе было странно, но Рихтер не придал этому значения; то, что произошло потом – да не суть, в общем-то, главное, что после этого ранее твердая уверенность Дольфа в том, что пора возвращаться, ощутимо пошатнулась.
Наверное, поэтому вскоре он заметил, что так удачно работать уже не получается – как у механизма, из которого достали всего одну, казалось бы, неважную деталь. Перетерпев до начала нового тысячелетия, Рихтер-таки отправился к руководству Европейского Отделения с требованием направить его назад. Руководство, разочарованное отсутствием ожидаемых успехов, согласилось.
В 2010-м году Рихтер вернулся в Североамериканское отделение Небесной Канцелярии. После непродолжительных расспросов он обнаружил, что пернатое недоразумение разгромило половину отделения и с тех пор сидит на заднице ровно и не отсвечивает в одном из магазинчиков Нью-Йорка. Тут-то Дольф и засомневался в правильности своего решения, однако направился в Нью-Йорк в качестве еще одного наблюдателя: он бывал крайне убедителен, если хотел, конечно.
За два года в Нью-Йорке Рихтер не сделал ни одной попытки сблизиться с Шенноном, несмотря на то, что ресторан, в который он устроился работать, был буквально на соседней улице: Дольфа снедала не свойственная ему неуверенность. Впрочем, в остальном он был все тот же собранный и исполнительный Адольф Рихтер.

7. Имущество.
Съемная квартира в одном из тихих районов Нью-Йорка, по-спартански обставленная; пара пистолетов в знак давней привязанности.

8. Навыки.
Талант Дольфа банален, но подходит ему, как ни один другой. Ибо что больше подходит орудию справедливости, чем возможность читать самые сокровенные человеческие мысли и внушать им иные? На самом деле, Рихтер благодарит Создателя за то, что талант его ограничен по времени и подчинен его рассудку, иначе он бы непременно сошел с ума, ибо лезть в чужую голову – пренеприятнейшее занятие, с учетом того, что и мысли там порой царят не самые добродетельные и мудрые. Главное, что не мудрые.
Отлично стреляет – постоянное участие в боевых действиях сказалось. Также неплохо метает ножи и умеет водить танк. Зачем ему это умение в Нью-Йорке – непонятно, но мало ли что может случиться.
В совершенстве помимо английского знает французский и немецкий, может изъясняться на ломаном русском и итальянском – выучил бы и их, но в настоящий момент в этом нет надобности.
Единственный изучил если не полную библиотеку Европейского Отделения, то всю открытую для общего доступа ее часть.

9. Откуда узнали о нас.
Слухами земля полнится.

Отредактировано Дольф Рихтер (2013-04-14 23:47:44)